Кань. Просто Кань.
В Москве взрывают наземный транспорт - такси , троллейбусы , все подряд .
В метро ОМОН проверяет паспорт у всех, кто черен и бородат .
И это длится седьмые сутки . В глазах у мэра стоит тоска .
При виде каждой забытой сумки водитель требует взрывника .
О том , кто принял вину за взрывы , не знают точно , но много врут .
Непостижимы его мотивы , непредсказуем его маршрут ,
Как гнев Господень . И потому - то Москву колотит такая дрожь.
Уже давно бы взыграла смута , но против промысла не попрешь .
И чуть алеет рассветный отблеск на синих окнах к шести утра ,
Юнец , нарочно ушедший в отпуск , встает с постели . Ему пора .
Не обинуясь и не колеблясь, но свято веря в свою судьбу ,
Он резво прыгает в тот троллейбус , который движется на Трубу .
И дальше кружится по бульварам (" Россия" - Пушкин - Арбат - Пруды) -
Зане юнец обладает даром спасать попутчиков от беды .
Плевать , что вера его наивна . Неважно , как там его зовут .
Он любит счастливо и взаимно , и потому его не взорвут .
Его не тронет волна возмездий , хоть выбор жертвы необъясним,
Он это знает и ездит, ездит , храня любого , кто рядом с ним .
И вот он едет.
Он едет мимо пятнистых скверов , где визг играющих малышей
Ласкает уши пенсионеров и греет благостных алкашей.
Он едет мимо лотков, киосков , собак , собачников, стариков ,
Смешно целующихся подростков, смешно серьезных выпускников ,
Он едет мимо родных идиллий, где цел дворовый жилой уют ,
Вдоль тех бульваров , где мы бродили , не допуская , что нас убьют , -
И как бы там ни трудился Хронос , дробя асфальт и грызя гранит,
Глядишь , еще и теперь не тронут - чужая молодость охранит.
. . . Едва рассвет окровавит стекла и город высветится опять,
Во двор выходит старик , не столько уставший жить, как уставший ждать .
Боец - изменник , солдат - предатель, навлекший некогда гнев Творца,
Он ждет прощения, но Создатель не шлет за ним своего гонца .
За ним не явится никакая из караулящих нас смертей .
Он суше выветренного камня и древней рукописи желтей .
Он смотрит тупо и безучастно на вечно длящуюся игру ,
Но то , что мучит его всечасно , впервые будет служить добру .
И вот он едет.
Он едет мимо крикливых торгов и нищих драк за бесплатный суп,
Он едет мимо больниц и моргов , гниющих свалок, торчащих труб ,
Вдоль улиц , прячущих хищный норов в угоду юному лопуху,
Он едет мимо сплошных заборов с колючей проволокой наверху ,
Он едет мимо голодных сборищ , берущих всякого в оборот ,
Где каждый выкрик равно позорящ для тех , кто слушает и орет,
Где , притворяясь чернорабочим, вниманья требует наглый смерд ,
Он едет мимо всего того , чем согласно брезгуют жизнь и смерть :
Как ангел ада , он едет адом - аид , спускающийся в Аид , -
Храня от гибели всех , кто рядом ( хоть каждый верит сам , что хранит) .
Вот так и я , примостившись между юнцом и старцем, в июне , в шесть ,
Таю отчаянную надежду на то , что все это так и есть:
Пока я им сочиняю роли , не рухнет небо , не ахнет взрыв ,
И мир , послушный творящей воле , не канет в бездну , пока я жив .
Ни грохот взрыва, ни вой сирены не грянут разом , Москву глуша ,
Покуда я бормочу катрены о двух личинах твоих , душа . ..
И вот я еду.
(с)Дмитрий Быков
В метро ОМОН проверяет паспорт у всех, кто черен и бородат .
И это длится седьмые сутки . В глазах у мэра стоит тоска .
При виде каждой забытой сумки водитель требует взрывника .
О том , кто принял вину за взрывы , не знают точно , но много врут .
Непостижимы его мотивы , непредсказуем его маршрут ,
Как гнев Господень . И потому - то Москву колотит такая дрожь.
Уже давно бы взыграла смута , но против промысла не попрешь .
И чуть алеет рассветный отблеск на синих окнах к шести утра ,
Юнец , нарочно ушедший в отпуск , встает с постели . Ему пора .
Не обинуясь и не колеблясь, но свято веря в свою судьбу ,
Он резво прыгает в тот троллейбус , который движется на Трубу .
И дальше кружится по бульварам (" Россия" - Пушкин - Арбат - Пруды) -
Зане юнец обладает даром спасать попутчиков от беды .
Плевать , что вера его наивна . Неважно , как там его зовут .
Он любит счастливо и взаимно , и потому его не взорвут .
Его не тронет волна возмездий , хоть выбор жертвы необъясним,
Он это знает и ездит, ездит , храня любого , кто рядом с ним .
И вот он едет.
Он едет мимо пятнистых скверов , где визг играющих малышей
Ласкает уши пенсионеров и греет благостных алкашей.
Он едет мимо лотков, киосков , собак , собачников, стариков ,
Смешно целующихся подростков, смешно серьезных выпускников ,
Он едет мимо родных идиллий, где цел дворовый жилой уют ,
Вдоль тех бульваров , где мы бродили , не допуская , что нас убьют , -
И как бы там ни трудился Хронос , дробя асфальт и грызя гранит,
Глядишь , еще и теперь не тронут - чужая молодость охранит.
. . . Едва рассвет окровавит стекла и город высветится опять,
Во двор выходит старик , не столько уставший жить, как уставший ждать .
Боец - изменник , солдат - предатель, навлекший некогда гнев Творца,
Он ждет прощения, но Создатель не шлет за ним своего гонца .
За ним не явится никакая из караулящих нас смертей .
Он суше выветренного камня и древней рукописи желтей .
Он смотрит тупо и безучастно на вечно длящуюся игру ,
Но то , что мучит его всечасно , впервые будет служить добру .
И вот он едет.
Он едет мимо крикливых торгов и нищих драк за бесплатный суп,
Он едет мимо больниц и моргов , гниющих свалок, торчащих труб ,
Вдоль улиц , прячущих хищный норов в угоду юному лопуху,
Он едет мимо сплошных заборов с колючей проволокой наверху ,
Он едет мимо голодных сборищ , берущих всякого в оборот ,
Где каждый выкрик равно позорящ для тех , кто слушает и орет,
Где , притворяясь чернорабочим, вниманья требует наглый смерд ,
Он едет мимо всего того , чем согласно брезгуют жизнь и смерть :
Как ангел ада , он едет адом - аид , спускающийся в Аид , -
Храня от гибели всех , кто рядом ( хоть каждый верит сам , что хранит) .
Вот так и я , примостившись между юнцом и старцем, в июне , в шесть ,
Таю отчаянную надежду на то , что все это так и есть:
Пока я им сочиняю роли , не рухнет небо , не ахнет взрыв ,
И мир , послушный творящей воле , не канет в бездну , пока я жив .
Ни грохот взрыва, ни вой сирены не грянут разом , Москву глуша ,
Покуда я бормочу катрены о двух личинах твоих , душа . ..
И вот я еду.
(с)Дмитрий Быков
